Живопись Елены Шлегель определяется особой сюжетной, образной свободой и остротой пластического выражения. Художница композиционно выверено и досконально, через соотношение колористических пятен обнаруживает саму тайну живописи. Неслучайно поверхность ее работ воспринимается как сложная текстильная фактура, а цвет оставляет впечатление тепла и сказочности.
Ощущение тайны, как известно, свойственно настоящему искусству. Картины Елены Шлегель подталкивают нас к размышлениям об иррациональном устройстве бытия. Вглядываясь в ее работы, мы попадаем в фантастический мир, где автор одним движением руки меняет суть предметов, останавливает время. У нас есть удивительная возможность посетить виртуальный сад иллюзий художницы в тени предположений и воспоминаний под легким флером волшебства.
Cама Елена отмечает: «Художник, как и поэт, наполовину живет в мечтах. Я стараюсь изобразить то, что на самом деле не может существовать ... Пусть человек увидит что-то за пределами действительности, сам придумает для себя какой-то новый миф, историю, сказку... Пусть оторвется от повседневности, почувствует себя сотворцом художника. И тогда, возможно, он на какое-то мгновение станет счастливее».
Определяющая особенность работ Елены Шлегель - атмосфера иллюзорности, проникающая через границу между очевидным и воображаемым. Еще Аристотель утверждал, что знакомые вещи и явления, перенесенные в сферу искусства, обнаруживают свой новый смысл. Если история свидетельствует о том, что было, поэт - о том, что может произойти, то искусство открывает тайны и закономерности существования реальных вещей. Искусство и реальность диалектически и мистически связаны между собой, переплетены в сложную структуру взаимопроникновения.
В картинах Елены Шлегель органично соединились посылы к оптическим эффектам кинетического искусства, концептуальных поисков, цитирования постмодернизма, коллажей и ассамбляжей с тенденциями к созданию современного психоделического театрального зрелища. В то мгновение, когда занавес поднимается и сцена впервые открывается зрителю, ее освещение кажется интенсивным, возникают перепады различных сценических планов (более близкого и более далекого, более затемненного и более освещенного). Однако Елену не интересует только техническая передача момента, она продолжает диалог, играя со смыслами и образами. Художница связывает познавательную декорацию с хроникой событий и населяет это пространство реальными и нереальными героями в их парадоксальных соединениях. Она словно создает собственный театр, где сама является режиссером, постановщиком, автором и актером одновременно.
Елена Шлегель балансирует между точностью формы, сюжета и абстрагированностью раскрытия этой формы. Художница осваивает фактуры, сложные образные ассоциативные слои, совмещает изображения, вводит аллегорические вставки.В ее тематическом арсенале мифология, фольклор, история ... Но при этом самый важный объект ее картин - женский образ. Он для художницы и портретное изображение, и пластическая схема, и декоративный элемент, и сюрреалистический символ. Елена Шлегель меняет эмпирическую реальность сконструированной, придуманной, виртуальной, объединяет временные слои и стили. Это язык постмодернизма, где есть интеллектуальный посыл, первая ступенька для дальнейшего осмысления сокровенной глубины авторского замысла.
Наталья Шарангович,
искусствовед,
директор Национального центра современных искусств
Мчится мгновенный век,
Снится блаженный брег!
А.Блок
Картины художника выражают его отношение к миру, они дают нам возможность увидеть мир его глазами, открыть для себя иную реальность. Для художника важно, чтобы его работы остались в памяти зрителя, а созданные им образы волшебными видениями всплывали перед нашим взором. В наше прагматическое время романтика не в моде, или как принято теперь выражаться – не в тренде. Романтическое отношение к жизни, изображение людей добрых и красивых, светлого и солнечного не часто привлекают художников на фоне пасмурной и холодной повседневности. В то же время нас мало волнуют и глобальные вопросы бытия, та правда жизни с которой мы сталкиваемся каждый день. Истина скрыта от нас за пологом непреодолимой тайны, ее не знает никто, а правда у каждого своя и мир мы видим сквозь призму своего внутреннего мира. Главный смысл видится в выражении духовного, его глубины и непостижимости. Наша действительность состоит из масок, она обманчива и изменчива. Отсюда стремление художников к выражению в исторических, фантастических реминисценциях субъективных авторских переживаний и страстей, воплощению сокровенного и поэтичного.
Живопись Е.Шлегель возвращает нас к романтическому и фантастическому реализму, к пониманию искусства, как служения красоте. Она внутренне эмоциональна, музыкальна и поэтична, а авторская искренность, красота и чувство любви передается зрителю, находит отклик в его сердце. Цветные сны, причудливые фантазии, несбыточные грезы о прошлом и будущем оживают на ее холстах. Современному человеку недостает искусства, наполненного добротой, глубоким духовно-нравственным содержанием. Елена Шлегель говорит со зрителем подобно розенкрейцерам – на языке символов и легенд. В ее картинах воссоздается мир хрупкий, не терпящий грубого прикосновения, словно крылья бабочки. В наш век полный диссонансов и эпатажа, когда каждый стремится поразить и привлечь внимание любой ценой, эта изысканная романтика кажется непонятной и наивной. Картины окутаны романтическим ореолом, подобно розе – цветку далекому от практических нужд, но всегда любимому и воспеваемому поэтами. Монтажный принцип построения композиции, коллаж, нарушения линейного времени, апелляция к архаическим образам и иррациональному выражают современное мироощущение художников. Романтика мифа переносит в пространство альтернативное современному, туда, где красота и эстетические ценности превалируют над уродством и прагматизмом. Именно там, в мире фантазий и мифов, есть целостность мироощущения, гармония и умиротворенность.
Е.Шлегель чаще всего выбирает романтический вымысел в различных проявлениях как источник для вдохновения в противовес обыденности и повседневности. Люди присутствуют в ее картинах, но не выпячиваются из общего контекста, а составляют гармоничное целое с той сказочной и романтичной средой, являясь ее продолжением, а не доминантой. («Маскарад», «Заводная зебра», «Брудершафт»)
Музыка, поэзия и литература – постоянные спутники в ее жизни, что, так или иначе, повлияло на формирование ее художественного языка. Это в значительной степени и помогает ей через тщательный пересказ деталей, символы и аллегории выйти к созданию образа. Музыкальные и литературные зыбкие видения претворяются в конкретные художественные образы. Она владеет умением познания «мудрости и печали» в хаосе предметов, линий и цветовых пятен. И она вослед Б.Ахмадулиной верит, что:
«Свой тайный смысл откроют ей предметы.
Природа, прислонясь к ее плечам,
откроет свои детские секреты».
Недосказанность, намек соседствуют с выписанными легкими мазками кисти деталями и элементами композиции, что дает возможность диалога со зрителем, вовлечения его в некий непростой лабиринт эмоций, литературных реминисценций, живописных аллюзий. Ее работы нравятся как людям, хорошо знающим литературу, историю, способным расшифровать все намеки и коды, которые она с легкостью вводит в свои картины, так и простому зрителю, видящему в них доброту и свет. Работы Е.Шлегель побуждают скорее к разглядыванию, интерпретации, они ярки, насыщены мыслью, но их нельзя рассматривать как литературную иллюстрацию. В них заложен определенный синкретизм, некая философско-эстетическая рефлексия в соединении с литературным вымыслом. Е.Шлегель близко дискурсивное мышление, она последовательно, шаг за шагом развертывает перед нами картину происходящего, выявляя и акцентируя наше внимание на деталях, частях целого. Ее мир далек от схематичности, ей не свойственно презрение к деталям. Она строит мир полный подробностей, пренебрегая иерархией главного и неглавного. Заложенная в композицию картины смысловая структура построена на метафорах, но лишена избыточных образных коннотаций. Намеки на неизвестное, представленные в контексте общей композиции, составляют вариативность смыслов и многообразие интерпретаций. Е.Шлегель говорит на языке реализма, однако метафизика в ее работах исходит из ее субъективного восприятия реального объекта. Она силой ассоциаций пытается собрать распадающийся на фрагменты мир своих видений.
Персонаж в картинах Е.Шлегель часто берётся исторический, хотя мифологическое время композиции далеко от прошлого. Она создает свой миф, в котором точность исторических деталей значения не имеет – важна общая атмосфера события. Ее трактовка событий не сопоставима с реальностью, они — художественный авторский вымысел («Сады Семирамиды», «Юдифь», «Декорация к мечте»).
Она словно припоминает, избирательно и ассоциативно моделируя ту или иную ситуацию, собирая воедино разрозненные предметы, знаки, метафоры для создания художественного образа того или иного времени. Отталкиваясь в своем воображении от конкретного сюжета, она в своих работах апеллирует ко всему событийному ряду, помещает поэтический образ в визуальный контекст. Е.Шлегель использует пространство, которое Н.М.Тарабукин определяет как «эксцентрическое «прибегающее», развертывающееся изнутри наружу»(1). Кроме того, организация пространства у Е.Шлегель ориентирована на использование приемов, свойственных монументальной живописи: картина делится на крупные части, выделенные цветом и светом. Она вызывает подробности на поверхность, лишает их пространственной глубины. Это пространство индивидуально-личностного бытия, никоим образом не связанное с пространством конкретного места, в нем лишь использован его антураж, его тень, направленная в мир экзистенциального прошлого и настоящего. («Космогонический миф», «Молочные реки», «Сон»)
В работах Е.Шлегель есть ощущение ностальгии. Это та неизбывная тоска по тому чего больше нет, или никогда и не было. Для нее это попытка экстраполяции былого на современное, превращение исторического прошлого в мифологическое современное. Мир ее картин -- поиск в прошлом того чего нет в настоящем. Там живет тихая грусть по утраченному прошлому, по детскому миру грез, потерянному и вновь придуманному. («Ностальгия», «Сказка», «Сказочник и Муза», серия «Русальная неделя»). Она ведет игру со временем и пространством, ее взгляд блуждает между тогда и сейчас, там и здесь. Пространство в ее картинах обретает функцию развития времени, но вместе с тем и время приобретает черты пространства. Исходным пунктом становится авторское внутреннее видение или воспоминание о прочитанном или виденном. Прежде всего, это видение фиксируется с использованием композиционных приемов и изобразительных деталей и символов. На холсте, словно видение, возникают фигуры среди множества предметов, что в совокупности составляет смысл композиции. Такого рода прием позволяет показать, что персонажи и мир лишь условно относятся к прошлому, все происходящее в равной мере можно отнести и к современности. Воображение и вдохновение помогают претворить образный замысел в картину. («Туалет императрицы», «Башня из слоновой кости», «Купание единорога», «Панночка»).
Е. Шлегель создает параллельный мир сновидений, очень похожий на реальность, но существующий по иным законам, дистанцирующийся от нее, отстраненный от нее в событийном плане. Этот параллельный мир грез. присутствует в работах «Страна грез», «Сон», «Морфей», «Декорация для мечты». Во всех действие происходит в неопределенном пространстве и времени, ни к конкретному времени, ни к месту его привязать невозможно. Приметы времени в произведениях Е.Шлегель разбросаны по плоскости холста и если взять их в совокупности, то получится подсказка зрителю. Автор переносит воображение зрителя из реального мира в чудесную страну, где реализуются желания, где все изображенное живет своей жизнью, где реальность соседствует с пустотой, где вас охватывает светлая грусть и меланхолия. И зрителя не покидает ощущение, что он уже что-то подобное читал, где-то видел, смутно припоминая и угадывая словесные и зрительные цитаты.
В картинах Е.Шлегель совмещены элементы натюрморта, пейзажа, аллегорические и мифологические композиции. Чувство ритма, свободная игра объемов, предметов, линий, их перетекание и хитросплетение узоров позволяют выстраивать композицию, преодолеть предметный хаос, подчинить все определенному фантастическому ритму. Из этой игры пятен и линий, тонкой и изящной портретной стилизации она выстраивает таинственный мир прекрасной сказки, свой мир красоты и гармонии. Этот мир декоративен и красочен, полон внутренней тайны. В ее работах женственность и душевная теплота сочетаются с мастерством и оригинальностью. Краски ее насыщенные, яркие, цветовые решения иногда построены на резких контрастах, что придает усиленное звучание ее полотнам. Несмотря на яркость, звучность красок, работы Е.Шлегель всегда гармоничны, выдержаны по колориту. И это цветовое решение, прежде всего, эмоционально воздействует на зрителя. Несмотря на обилие деталей в работах все уравновешенно, ничего нет лишнего. Все воспринимается как необходимая часть задуманной автором композиции. Восхищение миром природы, передаваемое нам, зрителям, через любование красотой даже незначительных деталей делает картины Е.Шлегель подобными волшебной сказке, где в фантастических садах, среди диковинных трав и цветов живут дивные звери и птицы, мелькают лица и силуэты персонажей этого полуреального, полуфантастического мира. Разгадать его тайну мы и пытаемся, читая разбросанные по поверхности холста образные и предметные подсказки в работах Елены Шлегель. Туда — в мир таинственный и поэтичный, в лишенное определенности пространство и вглядываемся мы в процессе медитации у ее картин с надеждой открыть для себя нечто сокровенное, пробудить «чувства добрые».
В.И.Жук
доктор искусствоведения